Василий Москаленко: «Держать коня и ухаживать за ним — это целая культура»

Сельская пастораль

В живописной пойме реки Мокрой Ивицы, на залитом солнцем лугу мирно пасутся лошади. Стреноженный чёрный кабардинский жеребец с горбоносым профилем, кажется, неподвижно застыл. Прислушавшись, он поднимает спутанную пару передних ног, почти встаёт на задние. Так Абрек показывает своё беспокойство. Рядом — чужаки. Жеребец наполнен невидимой и скрытой прежде от человеческих глаз колоссальной энергией. Хозяин берёт чистокровного кабардинца за уздечку, успокаивает своим голосом. Деликатность момента подчёркивает близость человека и животного. Какие чувства соединяют хозяина и коня? Покорность, дружба, восхищение, уважение?

«Встаю когда в пять, когда в шесть утра. Открываю баз. Лошадей выгнал и гоню на луг. Стреножу их, и так они пасутся до самого вечера. Вечером я за ними возвращаюсь, всех расстреножил и пригнал домой. Обычно это уже делаю с заходом солнца», — рассказал свой распорядок дня Василий Москаленко.

Живо представляю, как по утреннему туману ведёт он семью своих любимцев по утренней росе на пастбище, где они проведут ещё один весенний день в своей естественной среде.

«В будущем хочу сделать большую ограду, где они будут пастись у меня круглосуточно. Это будет такой большой загон или левада. Не знаю, насколько хватит сил, но постараюсь сделать именно так. Конечно, лучший корм для лошади — это разнотравье, но зимой без фуража не обойтись, поэтому подкармливаю ячменём или овсом. Для маток это обязательно. Так как это важно для потомства. Лошади должны чувствовать заботу, быть сытыми и ухоженными, чтобы дать здоровое и сильное потомство. Если кобыла кормится хорошо до и во время беременности, жеребёнок всегда будет хорошим. Чтобы получить хорошее потомство, надо работать года два, не меньше», — раскрыл секреты коневодства Василий.

Верхом с трёх лет

Ухаживает за лошадиной семьёй Василий Москаленко. 

«Первый раз прадед посадил меня на коня в три года. Он и привил мне любовь к лошадям. До сих пор живы те детские впечатления. А в пять я мог управлять конём самостоятельно», — поделился в разговоре он.

Прадед воевал ещё в Первую мировую. О нём мой собеседник вспоминает с гордостью и перечисляет названия императорских наград.

Взгляд светлых глаз украшает длинный чуб, который недвусмысленно напоминает узнаваемую казацкую стрижку. А ровный профиль выдаёт в Василии особый южнорусский тип.

«Когда мне было четыре года, меня нянчила прабабушка. Она мне рассказывала, что на подворье было шесть лошадей. Уже тогда я знал про каждую всё до мелких деталей», — сказал он.

Умеренная резкость в разговоре и юношеская подвижность впечатляют. Вот он только что гонялся за чёрным жеребцом по пастбищу, через секунду его голос звучит в пяти метрах справа, а как правильно держать нагайку, Василий Москаленко показывает уже стоя рядом со мной. Как он успевает так перемещаться? Остаётся только удивляться.

Древние традиции

«Родом мы слобожане. Из Соколовки. Здесь совсем рядом с Ивицей. Там, на пригорке», — показал рукой на северо-восток Василий.

Наверное, неслучайно, что детство Василия Москаленко прошло на местной конюшне. Дед пользовался большим авторитетом среди односельчан и просил конюхов, чтобы давали мальчишке прокатиться верхом.

«Так, каждый день проезжая по 200–300 метров, за лето я научился держаться в седле. Не умел ни читать, ни писать, но верхом уже умел. Так вся молодость в табуне и прошла. Колхозный табун лошадей стоял у Соколовки. А конюшня была в Ивице, за церковью. Всё лето мы пацанами пропадали в пойме реки. Ловили рыбу. А дед научил и стоять за сохой, так и привык к земле и сельскому труду», — продолжил свой рассказ Василий Петрович.

Среди местных ребят был Василий Москаленко самым маленьким. Часто именно поэтому старшие ребята «доверяли» ему самую опасную работу — объезжать животных в табуне.

«По три-пять человек ребят было тогда в семьях. Но именно меня сажали на самую необъезженную лошадь. Упал — поднимаешься. Но не было в колхозе такой лошади, которую мы бы с пацанами не объездили. В середине 60-х годов в селе построили новую конюшню выше церкви. Завезли туда лошадей. Орловских чистокровных было, как сейчас помню, 12 маток и жеребец, верховых — пять. Отец мой лично их привёз из Тульской области. Приобрели тогда и спортивные качалки и сёдла. Мы успели всё это опробовать. К сожалению, в районе тогда переиграли, и местное хозяйство сменило профиль с коневодческого на овцеводческий», — вспоминал казак.

Сакральное животное

«Держать коня и ухаживать за ним — это целая культура. Конь для казака — сакральное животное. До сих пор себя не представляю без него. Как так — я выйду, и у меня нет коня? Это нонсенс! Казак без коня не казак, вот в чём весь смысл. Казак — это прежде всего конный воин. Я даже ездить на них не буду… Но я вышел, а они ходят, пасутся, я подошёл, обнял, погладил. Всё, у меня душа на месте. А сел верхом… вообще улетел. Чтобы это понять, надо иметь определённый склад души. Кто‑то находит себя в охоте, кто‑то в рыбалке, кто‑то марки собирает. У каждого есть какое‑то увлечение. Если нет у человека увлечения, это не человек, а потребитель», — не скрывая эмоций, сказал Москаленко.

И с ним трудно не согласиться. И дело вовсе не в природном таланте убеждения. Знания о человеческой природе Василий Петрович получил в родном селе. Здесь он научился работать на земле, ухаживать за хозяйством, любить свою родину и её непростую и драматическую историю.

«У меня два внука. Хочу, чтобы они выросли так же, как я. Чтобы обычаи моих предков они передали своим детям. Они обязаны помнить, кто мы и откуда на этой земле. Мои предки из черкасских казаков. Мы даже сохранили свой язык, язык восточных слобожан — балаканье. На Украине мова, на Дону был гутар», — подчёркнул Василий Москаленко. 

— Вот ему два года, он сидит на коне легко, — не скрывая восторга, говорил о младшем внуке Василий Петрович.

— Не боитесь, что цыгане уведут? — поинтересовался коллега у казака.

— Уже и цыган таких нет, которые на коне верхом могут, — тут же парировал Василий Петрович.

В подтверждение своих слов с иронией рассказывает историю его очной встречи в селе с цыганами. Оказывается, для них породистый жеребец такой же артефакт, как для нас — паровой двигатель. Глядел-глядел цыган на жеребца, да так и не понял, что с ним делать.

Не бьёт, а погоняет

Цена жеребца или кобылы зависит от породы, окраса, скоростных характеристик. Минимальный набор снаряжения для казака — уздечка, седло и нагайка. Благодаря им и происходит контакт всадника и животного.

Начать стоит с последнего. Среди черкасских казаков распространены три вида нагаек: охотничья, боевая и повседневная, для погона коня. В нагайке для погона на конце нашивается полая хлопушка, чтобы даже случайно не причинить боль животному. Так всадник его просто пугает.

«Казак не бьёт коня, а погоняет», — всякий раз подчёркивал Москаленко.

В конец боевой нагайки вплетается свинец. Плеть для охоты длиннее, чтобы ею можно было убить волка. Нагайку носят легко, она не должна мешать казаку и в любой момент под рукой.

«Вот это нагайка моего прадеда, хотя «пужало» только на моей памяти третье», — показал плеть наш собеседник.

Сёдла также различаются в зависимости от цели применения. Так, например, европейская посадка отличается от казачьей, а спортивные сёдла не похожи на обе предыдущие.

«Мы, казаки, сидим на разрезе, как азиаты. У нас посадка азиатская. У европейцев ноги вперёд, а туловище смещено назад, чтобы удобнее было копьё держать. Так и шашкой удобнее рубать, и из лука стрелять. Скашовка соединяет стремя, поэтому как бы всадник ни падал, оно всегда удержит его. Чтобы ездить в седле, надо иметь подготовку и правильную осанку. Сама подушка набивалась волосом тура, оленя или косули. Так подушка всегда была воздушной. Стоило такое седло целое состояние. Сейчас всё упростилось, естественные материалы заменяет поролон», — прокомментировал тонкости и различия верховой езды в разных культурах Москаленко.

Культура против бизнеса

Василий Москаленко уверен, что коневодство не может быть бизнесом. Породы, которые он держит, применяли в военных походах и в казачьих полках. Для туризма они тоже не подходят — со сложным характером, больше привыкают к одному хозяину.

«Что у нас есть на сегодняшний день? Это скачки и рысистые бега. Ничего другого нет. Для этого надо покупать или орловца, чтобы он бегал, или чистокровную верховую. На всём остальном не заработаешь денег. Для меня рысак — это не наша лошадь. Наша лошадь — это верховая. Орловского рысака вывели, чтобы он быстро почту возил. А верховая — это военная лошадь, для нужд кавалерии», — рассказал Василий Петрович.

Красавца-жеребца он привёз из Карачаево-Черкесии, где и выведена порода Абрека. О своих впечатлениях от поездки он говорит так:

«На Кавказе совсем другая история. У карачаевцев от пяти до 100 лошадей в семье. Каждые субботу и воскресенье у них прогулки в горы. Очень впечатляет, когда улицы заполнены конными всадниками. Это культура».