Последний оттиск. На каких пишущих машинках работали корочанцы

День рождения пишущей машинки отмечают 23 июня. Это уникальное изобретение сослужило человечеству добрую службу. Причём как открытие пишущую машинку в разное время представляли миру трижды. А последний аппарат, подарочный, в ноябре 2012 года выпустила английская фабрика Brother, передав его лондонскому Музею науки.

Машинки времени

Старший научный сотрудник Корочанского историко-краеведческого музея Алла Клименкова подготовилась к встрече с журналистом «Ясного ключа» заблаговременно. К моменту моего приезда в структурное подразделение учреждения в село Клиновец на столе, словно памятники, красовались три легендарные пишущие машинки итальянского, немецкого и югославского производства. Впрочем, теперь это музейные экспонаты, хранящиеся в фондах под номерами.

— Ух ты, какие шикарные! – не скрывая своего удовольствия, дотронулся руками до потёртых механизмов. – Они в рабочем состоянии?

— Думаю, две точно не сдвинутся с места, а самая большая, пожалуй, на что‑то ещё способна, — ответила Алла Клименкова. – Клавиши не западают, литеры и каретка исправны. Я пробовала. Правда, лента высохла.

Истории появления в музее трёх печатных машинок немногословны. Электрическая портативная модель итальянской фирмы Olivetti оказалась здесь около трёх лет назад благодаря Александре Шевченко, руководившей Корочанским комбинатом бытового обслуживания: в КБО на аппарате давно никто не работал, и она решила оставить её на память потомкам. Миниатюрную механическую машинку, сделанную в Югославии, сотрудникам музея принёс житель Клиновца Юрий Воронов, а самую массивную и тяжёлую, собранную в ГДР в 70-х годах прошлого столетия, подарил когда‑то коллектив библиотеки из села Погореловка.

«Мне больше нравится итальянская, — поделилась впечатлением Алла Клименкова. – Во‑первых, она легко превращалась в чемодан с откидной ручкой, который легко можно было переносить – вес аппарата не превышал пяти килограммов. Во‑вторых, Olivetti считалась переходным звеном между пишущими машинками с электрическим приводом и матричным принтером. Здесь использовался картридж чёрного цвета и корректирующая лента, позволявшая исправлять ошибки. При подходе к концу строки машинка издавала писк. Скорость – 12 знаков в секунду».

ОЛДЖ и ФЫВА!

Хоть и далеки университетские годы, но учебный предмет «Машинопись» прекрасно помню до сих пор. Десятью пальцами, к сожалению, работать так и не научился, но расположение клавиш в среднем ряду вызубрил основательно. В наши головы преподаватель вбивала их двумя волшебными словами – ФЫВА и ОЛДЖ: именно в таком порядке, слева направо, нам предлагалось освоить последовательность ненавистных букв. Педагога по машинописи студенты, к слову, между собой называли Фывой – звучало по‑доброму, понятно и значительно короче имени-отчества.

— Вам ведь приходилось работать на машинке? – предположил я, обращаясь к Алле Клименковой. – И что такое ФЫВА-ОЛДЖ, тоже наверняка знаете?

— Конечно, знаю. В 1978 году, когда окончила школу, записалась на полугодичные курсы по машинописи, — рассказала моя собеседница. – Слепым набором владела хорошо. А перед поступлением в пединститут пару месяцев успела потрудиться секретарём-машинисткой на одном предприятии. Навык пригодился: с текстами в ноутбуке сейчас расправляюсь по‑прежнему быстро.

По словам Аллы Клименковой, старые добрые печатные машинки редко выходили из строя. Аппараты конструировали, словно на века, внешний вид и внутреннее устройство вызывали уважение и как будто утверждали: мир вертится исключительно вокруг них. Так и было, наверное, в те времена, когда они оказывались вовлечёнными в величайшие открытия вселенского масштаба или производственные собрания заводов: приказы, распоряжения, протоколы и прочие важные бумаги неустанно печатали те самые литеры. Впрочем, и сейчас некоторые документы, хранящиеся в фондах музея, можно условно назвать точкой опоры – они созданы с помощью пишущих машин.

Разве что буквы отклеивались

«То ли „Ялта“ она называлась, то ли „Янтарь“, — задумчиво произнесла старший воспитатель Корочанского детского сада №1 «Сказка» Татьяна Шумова. – Столько лет прошло! Посмотрите в Интернете».

Печатная машинка, на которой часто приходилось работать молодой корочанке, методисту районного отдела народного образования именовалась совершенно иначе – «Ятрань». На рубеже 90-х годов в РОНО, конечно, числилась штатная машинистка, но когда та отсутствовала или выполняла другие поручения, Татьяна Шумова сама садилась за стол и печатала. Справки, приказы, заявления создавались сначала двумя пальцами, медленно и утомительно, позже девушка научилась справляться с заданиями намного быстрее, пуская в ход все 10.

— Когда мы перешли с пишущих машинок на компьютеры, в первое время по привычке била по клавиатуре с такой силой, что клавиши чуть не вылетали, — смеясь, вспомнила Татьяна Шумова. – На машинные клавиши нужно ведь было нажимать с небольшим усилием, а компьютерные после них казались воздушными.

— Говорят, что машинки практически не ломались и служили до полного износа механизмов. Это правда? – спросил собеседницу.

— Разве что клавиши иногда западали или буквы отклеивались, — ответила она. – Сами приклеивали.

Каретку мне, каретку!

Я всё‑таки не удержался от соблазна и вставил лист в немецкий аппарат, настроил левое и правое поля, привёл в действие каретку и рычаг – все механизмы слушались меня безукоризненно. Высохшая лента, правда, как и предупреждала Алла Клименкова, свела усилия к нулю: буква «Я» не пропечаталась, но след, повторяющий контуры буквы, на бумаге остался заметный. Так в 2020 году появилась ещё одна историческая фраза, сделанная на пишущей машинке – «Ясный ключ, город Короча». Это был её последний оттиск, сведения о котором, к сожалению, тоже не сохранятся.