Время больших перемен. Как прошло становление Корочанского района

День рождения района — повод обернуться и вспомнить, в какой атмосфере это рождение происходило, что наполняло жизнь людей. Сделать это нам помогли документы Государственного архива новейшей истории Белгородской области.

Свои чужие

Кажется, что от протоколов заседаний Корочанского райкома партии 1928–1930 годов до сих пор летят искры. Для нас они ценны тем, что дословно передавали речи ораторов, а вместе с ними атмосферу времени. А была она далеко не такой, как мы привыкли её видеть в советских кинофильмах, где народ в едином порыве с готовностью строил новую жизнь.

Линия партии разделила людей на части, лагеря, даже фронты. Два самых больших составляли, собственно, противники и сторонники советской власти. И религиозный вопрос, раскулачивание, насильственное создание колхозов, налоговая политика в отношении крестьян делали их противостояние особенно острым.

Ситуацию усугубляло и то, что распоряжения центральных органов на местах часто исполняли с фанатизмом, «допуская ненормальности». Так было с закрытием церквей в сёлах Ивица, Пестуново, Сетное, где их заперли волевым решением, не спросив народ. В Яблоново же по этому поводу провели собрание «бедноты и актива середняков», которые проголосовали за. Мнение зажиточных крестьян при этом проигнорировали.

Когда настал момент раскулачивания, власти тоже переусердствовали и вместо установленной для Корочанского района контрольной цифры в 53 семьи отправили на Север 59 (266 человек, 97 из которых дети). Позже сотрудники белгородского Объединённого государственного политического управления (ОГПУ) отмечали недобросовестность и халатность районных властей в проведении раскулачивания: в 40 % случаев для этого не имелось экономических обоснований. Среди раскулаченных уполномоченные выявили середняков и бедняков. На возражения сотрудников ОГПУ о незаконности их выселения представители районов настаивали, что данные лица являются «психологическими кулаками».

Партработники бесконечно мотались по району, «вскрывая гнойники», то есть утихомиривая недовольных крестьян. К слову, на «кулацкое влияние и саботаж» чаще всего списывали все колхозные недоработки.

Нельзя сказать, что самим членам райкомов эта работа доставляла удовольствие. Они были живыми людьми, которые общались с земляками не в кабинетах, выслушивали от них правду-матку, получали открытые угрозы и… сомневались в справедливости своих действий. Неслучайно Белгородский окружной комитет в конце 1929 года сообщал в Курск, что «за последнее время среди отдельных партийцев появились пессимистичные настроения, граничащие с желанием тем или иным путём уйти от затруднений, вплоть до симуляции и т. д.» Какой там оптимизм, если райком регулярно предупреждал руководителей всех уровней о том, что «вы лично за невыполнение задания будете привлечены к строжайшей ответственности». Дальше — как, например, председателю Корочанского горсовета Ветрову — объявляли выговор, который учитывали в особых обстоятельствах.

Обстоятельства наступили быстро. Вторая партийная чистка 1929–30 годов «подкорректировала» кадры в ВКП(б), когда большую часть сомневающихся в правильности её линии — и это было самое безобидное — исключили из доблестных рядов.

Мечты и планы

Все эти идеологические страсти, конечно, не остановили общего распорядка жизни. Переход из волости в район был непростым с организационной точки зрения. Нужно было поменять документы и узаконить в районном статусе профсоюзы, созданные к тому времени машинно-тракторные станции, потребкооперативные, пищезаготовительные, другие предприятия.

На районных партийных ячейках лежало распространение облигаций госзайма, средства с которых направлялись на начавшуюся индустриализацию. Но на местах план по ним не выполнялся. И для мотивации крестьян стали использовать все методы, в том числе моральные, печатая в газетах имена счастливых обладателей выигрышных билетов.

Одновременно власти планировали будущее. Чтобы перерабатывать продукцию корочанских садов, требовались новые склады и сушилки. Для электрификации Корочи и пригорода предлагали привезти из Белгорода «электродинаму, стоящую на мойке», с помощью маслотреста. Обсуждали развитие гужевого коневодства — открытие конной колонны и машинно-конной станции.

В Короче работал заводик по производству масла подсолнечника. Для его запуска в 1929 году нужна была тара и, говоря современным языком, бизнес-план. Также стоило подумать о том, «как обеспечить рабочих хлебом». Эта пометка особенно любопытна, потому что продовольственный вопрос тогда вообще освещался крайне противоречиво. То трудящиеся радовались, что теперь у них есть «и блины, и водочка», то жаловались на запредельные цены на продукты и спекулянтов.

Летели головы и шапки

Райком же не на шутку беспокоил план по хлебозаготовкам. Сентябрьские нормы 1928 года выполнили всего на 10 %, закуп зерна сорвали на корню, контрактация (соглашение или договор купли-продажи между государством, колхозами или крестьянскими хозяйствами. — Прим. авт.) яровых хлебов не начиналась. Бюро партии распорядилось в ближайшую неделю все показатели нагнать. Уповали на сговорчивость кооперативов, которые должны были продать излишки зерна, но этого не случилось. И полетели руководящие головы…

Наученные горьким опытом в 1929 году в отношении хлебо- и картофелезаготовок корочанские власти уже использовали кнут и пряник: в пять раз увеличили штрафы и число уполномоченных, с которых спрашивали за план, а с другой стороны — закупили промтовары для премирования сдатчиков дефицитными товарами.

Оценивая реальную экономическую картину, райком не случайно предупреждал председателей колхозов: «не должно быть никаких ликвидационных настроений». Те, похоже, уже не знали, что лучше. Выговоры на них сыпались пачками.

Лучшее — детям

И всё же, несмотря на все эти трудности, советская власть, заявившая о себе как о власти социально ответственной, поддерживала всё, что касалось детей, женщин, образования, медицины.

В 1928 году в районе было два детских дома, и на одном из первых заседаний вновь избранного бюро райкома партии обсуждались вопросы его финансирования, подбора кадров, внедрения новых методов работы с «отказом от института воспитателей».

Для ликвидации безграмотности открывались краткосрочные курсы, избы-читальни. О достижениях в этом деле Корочанская образцовая школа сообщала, что по результатам двух контрольных диктантов в четырёх имевшихся классах она добилась успеваемости в 96,6 балла. Учащиеся при этом делали в среднем три ошибки в тексте.

Открылись новые ясли на 50 мест, куда принимали деток от двух месяцев до четырёх лет. «Имеется детское бельё, рубашки, наволочки, одеялки, штанишки, фартучки и семь метров мануфактуры», — умилительно перечислял заведующий с неразборчиво написанной фамилией.

19 июля 1928 года в Короче прошёл слёт пионеров. Невзирая на идеологические лозунги, его участники обсуждали обычные вопросы воспитания: организацию самодеятельных театров, походов, приобщение к чтению, участие школьников в благоустройстве городов и сёл.

А ещё в районе проходило огромное количество праздников: День деревни, годовщина Октябрьской революции, Международный коммунистический женский день 8 марта, День урожая и другие. Проводили их иначе, чем сегодня. В основе каждого лежала агитация, часто отстранённая от жизни простых корочанцев: за расширение единого международного фронта, интернационального воспитания, права рабочих на Западе… И мчались по нашим деревням «красные обозы» опытных агитаторов, перед которыми стояла задача «воспитания людей, способных показать образцы работы». Пройдёт совсем немного времени, и мир увидит, что новой власти удалось создать таких людей: не жалеющих сил ради общего дела и готовых в любой момент отдать жизнь за Родину.