Судьба солдата. Как Василий Орехов от Липецка до Румынии освобождал Родину от захватчиков

Пешим ходом

В нашем селе немец задержался всего на несколько дней. Мне уже было 16 годов, хорошо всё помню. Ходили фрицы по дворам и требовали: «Матка, млеко, яйка». Раньше заборов не было. Зашли они к соседям напротив и сразу поглядели на телёнка, который был привязан рядом с коровой, остановились и стали обсуждать что‑то на своём языке. А хозяйка им говорит: «Пан, он подпускной, видите, плохой, худой». Я разговор слышал. Гляжу, направились немцы в наш двор. А у нас была тоже корова с телёнком. И я стал говорить им, как и соседка, жалко было, если заберут скотину. Один из них спрашивает грубо: «Ове ест?» Я так рассудил, спрашивает он за овец, и отвечаю: «Я не понял». Схватил он мене, как узял за грудки, пистолет достал. Как двиганул мене со злостью. Ох, сильно я тогда перепугалсы.

Когда немца с нашего района прогнали, мы подросли, и нас в один день 24 и 25 года с котомками в военкомат вызвали. Пришли, сумки поположили. Нас записали, как фамилия, имя, отчество, кто чем болеет. Один из наших призывников кажа: «У мене грыжа». А яму отвечають: «Ничего, там вылечуть». Раздялили нас по годам — и пешком до Нового Оскола. Было это 29 марта. Сугробы страшные, снег ещё и таять не начинал. Пошли мы организованно, солнце припекло и побегла отовсюду талая вода. Дошли до какой‑то деревни, нас определили на постой. Долго ждали там отправки, некоторые умудрялись сходить домой за продуктами, когда харчи кончались.

Боевое крещение

Сначала я попал в город Горький, где впервые побывал под бомбёжкой фашистской авиации, участвовал в разборах завалов Горьковского автозавода, куда и был нацелен основной бомбовый удар врага. Там прошёл ускоренную подготовку. Новобранцев направили вначале на Волховский фронт, а потом вернули в город Липецк.

В Горьком мы относились к бомбёжкам спокойно, ещё необстрелянные были, не понимали до конца всей трагедии, ещё не теряли друзей, да и бомбили не нас, а завод. Оно как бы нас не касалось. Когда попали в Липецк, нам выдали оружие, и мы пешим ходом, по ночам, отправились через Воронежскую и Курскую области и остановились в Сумской. Я был связистом в миномётном полку. Катушка с проволокой весила 16 кг, у мене у самого, наверно, и 40 не было.

Приходилось таскать, а силы откуда, сколько помню, всё время хотелось есть. Пришли мы на передовую, где меняли воевавшую там воинскую часть, потрепали её там фрицы. Встретил нас сержант, привёл к назначенному месту и говорит: «Дальше местность открытая, хорошо просматривается и простреливается, поэтому передвигаемся по‑пластунски». Положились все — и солдаты, и офицеры — и поползли. А мы, молодёжь отчаянная, необстрелянная, приподнимемся и перебежками, пригнувшись, стараемся. Офицер нам несколько раз делал замечание. До окопов добрались нормально, никто по нас не стрелял. Как‑то тихо всё было. Но потом как начал немец обстреливать траншеи из артиллерии, попадали мы на дно окопов. А тут кричат: «Срочно связистов к командиру». Прибежали мы вдвоём — связист, который там уже давно воевал, и я.

Начальник приказал исправить прерванную связь с батареей. Тот солдат мнётся как‑то, а я выскочил из окопа, схватил рукой за провод и побежал искать разрыв. Порвало провода взрывом, нашёл их обрывки, только соединил, и тут снова началось, хорошо, что был в воронке, упал на дно, осколки свистят, земля на мене сыпется. Вот тогда я впервые почувствовал страх войны. А потом мы атаковали немцев. Отчаянный я был, и мене наградили медалью «За боевые заслуги».

Форсирование Днепра

Дошли до Днепра, я до этого больших рек не видел, да и лодок тоже. Попрыгали мы в лодки, а они чуть воду бортами не черпають, но форсировали без приключений и остановились в прибрежном лесочке. Ждали, когда переправят на паромах миномёты, лошадей. Плацдарм был небольшой. То немец нас прижмёт к реке, то мы его отбросим. Поступает команда отступить. Вернулись к реке, погрузились в лодки и поплыли, а тут поднялся ветер, волны такие поднялись. Ну, думаем, всё, конец. Но, наверно, были среди нас специалисты, повернули лодку носом к волнам, и так мы благополучно добрались до берега. А некоторые лодки утонули, кто‑то выплыл, но много было криков «спасите». Куда в одежде и с амуницией доплывёшь. А вот когда другой раз форсировали Днепр, там немец нас крепко потрепал артобстрелом, такие столбы воды вокруг поднимались, страсть. Тогда мы пришли уже на занятый нашими плацдарм и помогли расширить его и закрепиться.

Короткая встреча

Уже в Румынии довелось встретить мне друга Тимофея Орехова, с которым вместе росли. Минут десять мы поговорили, и он побежал догонять своё подразделение. Но как вот бывает судьба, меня после этой встречи при первом же обстреле тяжело ранило, а он погиб, тоже был связистом. Я после долгого скитания по госпиталям был комиссован, а он умер. Больше месяца везли меня раненого из Румынии в Горький. После возвращения домой больше года ещё из ран выходили осколки, а сколько их вытащили хирурги. Вот тоже о судьбе: впереди шли капитан и сержант, а я поотстал сзади, и между нами разорвался снаряд, офицера насмерть, мне перебило ногу, спасибо сержанту, схватил он мене — и в воронку, спас мене.

От редакции: после войны фронтовик Орехов трудился на колхозном производстве. Был награждён орденом Трудового Красного Знамени, многочисленными знаками и почётными грамотами, ему часто объявляли благодарности и вручали премии.